Печать

Кэйсукэ Сато родился в Сэми, префектура Ямагата, в 1097 году. Учась в средних классах школы, начал заниматься дзюдо. Готовясь к поступлению в высшее учебное заведение, начал интенсивно тренироваться дзюдо в Бутокудэне, в Киото.

Кэйсукэ Сато

Интервью Стэнли Пранина

Позднее получил сёдан по дзюдо из рук самого Дзигоро Кано в Кодокане. Поступив в токийский университет Такусёку, он стал заниматься каратэ под руководством Гитина Фунакоси, а также посвятил себя практике дзадзэн. Около 1929 года в своем родном городке Сэми, расположенном на севере префектуры Ямагата неподалеку от Синдзё, известного горячими источниками, он повстречал Сокаку Такэда и сделался активным последователем дайто-рю. Сокаку вручил ему сертификат преподавателя в 1935. Сато не занимался боевыми искусствами с тех пор, как его тренировки были прерваны военной службой, однако внимательно следил за послевоенным развитием дайто-рю и поддерживал контакт с семейством Такэда.

Мы впервые узнали о Кэйсукэ Сато от Хирокадзу Мурасэ, редактора журнала по боевым искусствам, который нас и познакомил. Сато согласился написать короткую статью о своем опыте занятий боевыми искусствами для японской версии нашего журнала «Айки Ньюс». Здесь представлен перевод его воспоминаний, а также комментарии из интервью, взятого у него в Сэми в ноябре 1994.

Отец Кэйсукэ Сато, Рикити (1871 г.р.) учился дайто-рю у Сокаку в Сэми в 1907. В то время Сокаку помогала женщина, вероятно, его жена, по имени Кон. Скорее всего, они были гостями в доме Рикити. Г-н Сато говорит, что впервые услышал о дайто-рю от своей матери, которая упомянула, что Рикити был учеником Сокаку.

Г-н Хирокадзу Мурасэ сообщает о том, что слышал от своих домашних, будто г-н Сёдзи, упоминаемый в воспоминаниях г-на Сато, привез Сокаку в Сэми с Хоккайдо и попросил хозяина постоялого двора Якуя взять его на постой. В результате г-н Сёдзи получал уроки дайто-рю. Г-н Косаку Мори стал новым владельцем Якуя и тоже учился у Сокаку. 

О дзюдо

Я начал заниматься дзюдо, когда не было тринадцать лет, и я учился в средней школе Синдзё. Кэндо и дзюдо были обязательными предметами, и тренировки проводились дважды в неделю. Мне не нравился потный запах от маски кэндо, которую приходилось надевать, и потому я предпочитал дзюдо. Закончив среднюю школу, я отправился в Киото готовиться к экзаменам в высшее учебное заведение и два года прожил в Ямато-тё Ёсидасита. Однако к урокам я так и не приступал. Каждый день я шел в додзё Бутокудэн, которое было частью Дай Нихон Бутокукай, и занимался там. Додзё было разделено на переднюю и заднюю части. В передней части занимались ученики Института Боевых Искусств (Будо Сэнмон Гакко), а в задней – обычные люди. Иногда ребята из института учили нас. Обычно нас было шестеро: двое врачей, двое полицейских, еще один молодой человек и я. Только у нас были белые пояса, у всех остальных – черные.

По вечерам я ходил в додзё г-на Табата, расположенное в Сидзё Кавара-мати. Каждый вечер там собиралось по двадцать человек, а раз в месяц проводился турнир. В то время известными борцами были братья Сарумару, студенты университета Досися. Так вот они тоже преподавали в том додзё.

После одного из турниров Табата-сэнсэй, имевший седьмой дан, спросил меня: «Сато, у тебя есть какой-нибудь дан?»ечерам я ходил в додзё г-на Табата, расположенное в Сидзё Кавара-мати. олицейских в задней - обычные иком Сокаку.

практике д

. Я ответил отрицательно. Тогда он поинтересовался, хочу ли я получить нидан. Но прежде, чем получить какой-либо разряд, я уехал в Токио. В то время в дзюдо было принято два вида градации по данам: один присваивался Бутокукаем, а другой – Кодоканом.

В Токио я каждый день ходил в Кодокан и выигрывал схватки. Сертификат и первый дан я получил непосредственно от Кано-сэнсэя на втором этаже Кодокана. В Кодокане турниры проводились дважды в год, весной и осенью. Если ты побеждал более пяти противников, то мог получить следующую степень. Так я постепенно дошел до сандан.

В те дни в Токио было множество маленьких додзё. Когда бы я ни участвовал в турнирах, мне давали поесть или дарили медаль, и я помню, что мне это все очень нравилось.

О каратэ

Приехав в Токио, я поступил в университет Такусёку. Однажды в книжной лавке в Канда я нашел книгу под названием «Каратэ» те дни в Токио было множество маленьких додзё. ть следующее я на втором этаже Кодокана. другой - Кодоканом.. Прочел и заинтересовался. Я решил встретиться с автором, Гитином Фунакоси[1]. Пообщавшись с ним, я стал его учеником и начал изучать каратэ.

В те дни существовал холм, называвшийся Суидобата, на который можно было попасть со склона, ведущего от реки Эдо в Коисикава (ныне административный район Бункьё), где находилось поместье господина Мацудайра, правителя клана Айзу. Дорога проходила мимо поместья, а по другую ее сторону располагались общежитие для студентов с Окинавы, известное как «Мэйсэйдзюку», пансион «Хонгокан» и дом Норикадзу Канна, морского офицера с Окинавы. Чуть дальше по дороге находился и дом Рёхэя Утиды, известного политика, принадлежавшего правому крылу. Дорога вела дальше к «Христианскому холму» и к Мьёгадани. Фунакоси-сэнсэй был смотрителем общежития «Мэйсэйдзюку».

«Мэйсэйдзюку» было двухэтажным зданием. Слева от ворот лицом к дороге стояли две макивары (покрытых соломой столба для отработки ударов). Комната Фунакоси-сэнсэя находилась слева от входа в дом. По обе стороны коридора располагались комнаты жильцов. В конце коридора был зал на тридцать циновок, использовавшийся в качестве додзё. Я приходил в «Мэйсэйдзюку» учиться каратэ и столовался в соседнем пансионе «Хонгокан».

В «Мэйсэйдзюку» я ходил чаще, чем в университет Такусёку. В то время только в двух университетах, в Кэё и в Токио, были клубы каратэ. Даже в «Мэйсэйдзюку» ежедневно учиться каратэ приходило всего человек десять. Кажется, в то время каратэ преподавалось еще и в Осаке, однако оно было не слишком популярно и только-только начинало распространяться.

Однажды Фунакоси-сэнсэй привел меня в додзё Сайнэйкан, расположенное внутри Императорского дворца, и поручил выступить перед принцем Такэда. Я сделал дзион, простенькую ката, а сэнсэй показал ката кусанку. В те дни мы практиковали только ката, потому что кумитэ (спарринги) считались опасными.

Когда бы с Окинавы в Токио ни приезжали учителя каратэ, они почти всегда посещали Фунакоси-сэнсэя, так что у меня появлялась возможность вместе с гостями слушать его рассказы о каратэ.

Фунакоси-сэнсэй заставлял меня сосредотачиваться на изучении пятнадцати ката. Иногда он показывал мне ката, используя бо (шест) или саи (металлическую обоюдоострую дубинку).

Как-то раз нас с сэнсэем пригласили в дом ёкодзуна (великого чемпиона - высочайший ранг, присуждаемый в профессиональном сумо) Онисики. Я был удивлен, услышав от него, что самой сильной частью борца сумо является его лоб и что самым трудным для него было прийти к кому-нибудь в гости и подниматься на второй этаж. Потому что верхняя ступенька часто ломалась под его весом. Так что обычно он бросал взгляд наверх и отказывался подниматься.

В политическом отношении годы моего ученичества пришлись на переходный период, когда левые и правые открыто враждовали друг с другом. Среди моих сокурсников был один актер новой драмы, принадлежавший театру Цукидзи. Однажды он пришел в университет в сопровождение знаменитого актера, приверженца левого крыла, собиравшегося прочитать лекцию. Члены клубов дзюдо и кэндо встали у ворот, мешая студентам уходить и убеждая их пойти на лекцию. Я читал книгу на втором этаже библиотеки, поскольку не хотел присутствовать. Ко мне подошел член клуба дзюдо, обладатель четвертого дана и отличавшийся высокомерием, и поинтересовался, почему я отлыниваю от лекции. Я сказал, что у меня болит голова, после чего он ухватил меня за шею и попытался выволочь из библиотеки. Я закричал на него: «Что ты делаешь?». Тогда он попытался атаковать меня, но я отбил его руки. Я сказал, чтобы он не совершал опрометчивых поступков и пару раз стукнул его кулаком. Тогда он скрылся.

Через несколько дней я снова увидел его и был удивлен, обнаружив, что лицо у него стало пунцовым и опухло. Я почувствовал свою вину. Я не предполагал, что подобное может случиться, поскольку едва дотронулся до него. Тогда я понял, что кулаки людей, занимающихся каратэ, опасное оружие. Ни он, ни я после этого не обмолвились никому про случившееся, так что никто ничего не узнал. Однако я поклялся самому себе, что больше не буду делать таких глупостей. Потом в университете стали создавать клуб каратэ, однако из-за того неприятного опыта я почти в этом не участвовал.

Когда я вернулся домой в Сэми, ко мне пришел учитель из начальной школы в Саката и рассказал, что встретился с Фунакоси-сэнсэем и попросил поучить его каратэ на летних каникулах. Фунакоси-сэнсэй ответил: «В Сэми живет парень по имени Кэйсукэ Сато, так что тебе не нужно приезжать в Токио. Лучше поучись базовым ката у него». Он спросил, смогу ли я научить его каратэ.

Разразилась вторая мировая, и я больше не мог заниматься каратэ. Не знаю, когда иероглифы «каратэ» претерпели изменение[2]. Вернувшись домой из армии, я навестил Фунакоси-сэнсэя, жившего в доме сына. Встреча не состоялась, поскольку он дремал.

О дзэн

Пока я учился в университете Такусёку, между сторонниками левых и правых сил происходило жестокое политическое противостояние. Естественно, среди моих университетских друзей было немало левых. Они заставляли меня читать свою пропаганду, такую как «Сэнки» (Знамя войны) и «Акахата» (Красное знамя). Обе газеты считались запрещенными. Я путался во всем этом, а потому старался покупать книги по дзэн, упражнялся в дзадзэн (сидячей дзэн-медитации) и каждый день практиковался в сэнко иппон сувари (разновидности дзадзэн). Кроме того, я одалживал у друзей журналы, посвященные дзэн. Между тем я выяснил, что в разных местах собираются семинары изучающих дзадзэн. Решил поучаствовать в одном, и мой приятель, с которым я обсуждал эту тему, сказал: «На полдороге в гору Нокогири в префектуре Тиба, есть храм Канкондза Нихондзи. Храм это окружен прекрасными пейзажами и наполнен безмятежностью. Дзэн там преподает священник по имени Согаку Харада (священник храма Хоссиндзи в Обама, префектура Фукуи). Это додзё дзэн самое строгое в округе. Почему бы тебе ни пойти туда?». Послушавшись друга, я решил вступить в этот храм.

Поначалу на занятиях дзэн присутствовало человек тридцать. Однако к концу трехнедельного семинара осталось только семеро. Среди них были генеральный консул с супругой, две монашки и еще трое, включая меня. Помню, как по окончании двадцатиоднодневного семинара я попытался выйти и надеть гэта (деревянная обувь на платформе), но не мог свободно переставлять ноги.

Я покинул горный храм, задаваясь вопросами типа «Что же такое сатори?». Потом я медитировал в храме в Хонго Сантёмэ и в храме Мьёгадани в Токио. После медитации в этих местах я почувствовал, что заниматься дзэн в Японии все-таки лучше всего в храме Нихондзи на горе Нокогири. Не знаю почему, но я ощущал, как мои проблемы и сомнения рассеиваются.

Встреча с Сокаку Такэда и дайто-рю

Как-то раз, когда я был в Сэми,  полицейский из Энгару, г-н Сёдзи, сказал мне: «В город приехал учитель дзюдзюцу. Остановился он в гостинице. Все наши, кто интересуется дзюдзюцу, собираются заниматься у него. Пойдешь с нами?». С сразу же решил тренироваться вместе со всеми и отправился по указанному адресу. Там я увидел низенького старичка с острым взглядом. По возвращении домой я рассказал о нем матери, и она заметила: «Должно быть, это тот самый человек, который учил дзюдзюцу твоего отца. Помню, у него еще была помощница[3]. Я видела, как она показывает один короткий приемчик с использованием декоративной заколки». «Война была в разгаре, - продолжала мать, - вот почему они, наверное, и перебрались сюда, в деревню[4]. Думаю, что свиток, который твой отец получил от него, все еще где-то здесь…».

Мы занимались у него в гостинице каждый день, однако постепенно ребята стали один за другим отваливаться. В конце концов, даже г-н Сёдзи перестал захаживать, и я остался один. Но поскольку я был настроен продолжать то, что начал, я каждый день являлся в гостиницу и Сокаку-сэнсэй учил меня. В то время мы использовали в качестве додзё гостиничную комнату с двумя циновками и занимались вдвоем. Думаю, что остальные ученики бросили тренировки, потому что они были сопряжены с болью.

Сокаку-сэнсэй обычно варил рис в маленькой кастрюле и сам готовил себе жидкую овсянку. Татами всегда были застланы простынками. Когда я входил, он сразу же принимался учить меня – как был, прямо в повседневной одежде, – и продолжалась такая тренировка часа два-три. Я приходил в гостиницу до тех пор, пока Сокаку ни уехал из Сэми. Потом он еще частенько наведывался в Сэми и самолично учил меня.

Сокаку-сэнсэй рассказал мне немало историй. Однажды я поинтересовался: «Почему вы решили учить дайто-рю всех и каждого, если раньше это было тайным искусством (отомэваза) клана Айзу?». Сокаку ответил: «В юности я путешествовал по Японии, изучая боевые искусства. Когда я посетил Таномо Сайго, бывшего советника клана Айзу, в Никко, он постоянно повторял: «Времена изменились и больше никто не странствует ради самосовершенствования (муся сюгьё). Больше необязательно держать дайто-рю айкидзюдзюцу в тайне, и ты можешь учить ему открыто». С тех пор я вот и преподаю это искусство».

Преподавательский сертификат дайто-рю

Сертификат преподавателя я получил в 1935. Я спросил Сокаку-сэнсэя, как мне присылать ему по две регистрационные ены за ученика. Он ответил: «Если у тебя появляются ученики, записывай, что они уплатили две ены, так будет проще собирать с них взносы».

Как-то раз я получил письмо от сына Сокаку из Айзу[5]. В письме он просил навестить его, поскольку хотел обсудить один вопрос, касавшийся его отца и меня. Так что я приехал к нему домой в Миикэ, в деревне Ивасаки. Было время посева риса, конец мая. Дом был построен для священника и имел алтарь.

Я вошел и сказал: «Я Кэйсукэ Сато из Ямагата». Меня провели в комнату, однако никто не появился, и я слышал, как в задней комнате люди перешептываются. Через некоторое время оттуда пришла какая-то женщина и сказала: «Извините, вы сын Кэйсукэ Сато?». Я ответил, что я – это он и есть. Тогда она говорит: «Честно сказать, мой отец настолько вам доверяет, что я думала, вы постарше будете». А вы такой молодой, вот я и решила, что вы пришли вместо Кэйсукэ Сато. Мы обсуждаем, можно ли говорить с вами о нашем важном деле, потому что вы такой молодой. Простите меня».

Я спросил: «А что случилось?». «Мой отец стареет, - ответила она, - но вечно странствует по Японии, и мы боимся, что с ним может что-нибудь приключиться. Мы решили попросить отца осесть в Айзу или в Сиратаки. Но если мы об этом ему скажем, он рассердится на нас, а потому мы подумали, что лучше будет, чтобы от нашего имени с ним поговорил кто-нибудь другой. Отец, похоже, очень вам доверяет, вот мы и решили попросить вас приехать к нам в гости».

Тогда я сказал: «Согласен с вами. Когда увижу Сокаку-сэнсэя в следующий раз, обязательно с ним переговорю». И покинул дом.

Осенью того же года, памятуя о своем обещании детям Сокаку, я приехал к нему в Сиратакэ на Хоккайдо. К сожалению, Сокаку-сэнсэя дома не оказалось. Я узнал, что он отправился в Осаку и преподает там в «Асахи Ньюс». Поэтому я отправился прямиком в Осаку[6].

Прибыв в Осаку, я сразу же пошел в издательство «Асахи Ньюс». Сокаку-сэнсэй обучал опытных сотрудников газеты. Узнав о том, что я приехал, он очень обрадовался и оказал мне гостеприимство. Он отвез меня в свой пансион в Тэннодзисита.

В те дни в «Асахи Ньюс» все были обеспокоены из-за опубликованной в ней статье об императорской семье. Им досаждали Коюкай и другие правые бригады. Засыпали песок в пресс-машину и угрожали директорам газеты. Чтобы защититься от них и усилить службу безопасности, газетчики наняли людей, имевших по меньшей мере пятый дан в дзюдо и кэндо. Сокаку-сэнсэй преподавал им дайто-рю.

На следующий день я пошел в додзё «Асахи Ньюс» вместе с Сокаку, и он поручил мне обучать некоторым приемам человек пять-шесть. Вечером, вернувшись домой, я рассказал Сокаку, который лежал в постели, о своем обещании его сыну и семье. Сокаку ответил: «Ты действительно согласен с их идеей? Думаешь, я смогу распространять свое искусство, если осяду в деревне? Полагаю, что нет, а ты?».

На третий день своего преподавания в додзё я как раз отдыхал, когда главный редактор, Масао Тонэдатэ, послал за мной. Я зашел к нему в кабинет, и он сказал: «Я считаю технику Сокаку по-настоящему замечательной и хотел бы сохранить ее для потомства, запечатлев на фотографиях. Но я боюсь, что Сокаку не позволит себя снимать, поскольку не разрешает посторонним даже присутствовать на его занятиях. Не могли бы вы попросить его разрешить мне сфотографировать его технику?». Я ответил, что попробую, хотя не уверен в ответе.

Позднее я вернулся в пансион. Как я и ожидал, Сокаку ответил: «Кто тебя об этом попросил? Зачем мне это нужно?». Я сказал: «Крупная газета хочет сохранить дайто-рю для потомства и потому они хотели бы сфотографировать несколько приемов. Я считаю, это хорошая возможность, к тому же они вкладывают кучу денег». Он сказал, что если я одобряю это предложение, то он согласен.

Я пошел в офис «Асахи Ньюс» и сказал редактору, что Сокаку позволит сделать фотографии. Тот сказал: «Я бы также хотел сделать об этой технике фильм». Я ответил: «Мы с Сокаку насчет фильма не договаривались, но поскольку человек он старый, не думаю, что он заметит разницу между съемками фотографий и фильма. Думаю, можно попробовать». Редактор попросил меня остаться в Осаке до тех пор, пока они ни закончат фильм, и сказал, что расходы на мое проживание возьмет на себя компания. Я признался, что не смогу пробыть в Осаке долго, но согласился помочь в меру сил. Через некоторое время вопрос был решен, и я поторопился домой. Сына Сокаку, Токимунэ, в Осаке вместе с нами не было.

В 1937 разразилась китайско-японская война, и меня призвали. Я оставался в армии до 1947 и все эти годы не имел возможности встречаться с Сокаку. Позднее домашние рассказывали мне, что он приехал повидаться со мной в Сэми, когда меня уже взяли на фронт. Я услышал историю о том, как Сокаку спросил мою мать, дома ли я. Она ответила, что меня призвали в армию. Сокаку бросил: «Понятно», и удалился. Потом я узнал, что он умер в Аомори во время своих странствий.

Фотографий и фильма, снятого «Асахи Ньюс», я не видел. Пленки хранились в доме Такума Хисы, и мне рассказывали, что они были уничтожены во время воздушных налетов на Осаку[7].

Как-то раз, когда я разговаривал с отцом, он сказал: «Пока Сокаку жив, этого не случится, но когда он умрет, многие станут заявлять, что знают дайто-рю». Так оно нынче и происходит.

Беседа с Кэйсукэ Сато

Не могли бы Вы поделиться с нами своими воспоминаниями о Сокаку-сэнсэе?

Сокаку-сэнсэй всегда любил удостовериться в том, что никто не наблюдает за его уроками. В этом отношении он был крайне строг. Он наотрез отказывался демонстрировать свою технику перед публикой.

Он был очень осторожным человеком. Однажды Киё (мать г-на Мурасэ и дочь Косаку Мори, хозяина гостиницы, в которой останавливался Сокаку), которая ходила в пятый класс, и ее брат Сигеру с любопытством заглянули в окно комнаты Сокаку, когда он вел урок. Им было непонятно, почему здоровенные мужчины, вошедшие в эту комнату, всегда вопят от боли. Стоило ему заметить детей, как Сокаку изменился в лице и босиком погнался за ними, крича, что убьет их. Они так испугались злобного вида Сокаку, ставшего похожим на сумасшедшего пса, что не смогли вернуться домой. Они спрятались в гостинице Магароку, которой владел их родственник. Посредниками между детьми и Сокаку стали Косаку и Сёдзи, его ученики в Сэми. Киё вспоминает: «Старик меня по-настоящему напугал. Хотя в то время я была ребенком, меня собирались убить. Он был невысокого росточка, но я до сих пор его помню».

Когда Сокаку выходил на улицу, он надевал хакаму и гэта, и нес с собой трость, которую получил от г-на Какити Ииды, открывателя золотого прииска Сумитомо Кономаи, и одного из учеников. Трость была шестигранной и имела в длину порядка сорока пяти дюймов (115 сантиметров). За пояс он обычно засовывал вакидзаси (короткий меч) и носил сумку, в которой держал регистрационные книжки, дипломы и другие вещи.

Как Вы думаете, Сокаку действительно научился этой технике у Таномо Сайго?

Официальное генеалогическое древо дайто-рю указывает, что Сокаку учился у Таномо. Однако Таномо был высокопоставленным советником клана Айзу. Я сомневаюсь, что столь занятой человек мог унаследовать такую сложную систему дзюдзюцу. В семействе Такэда это искусство передавалось из поколения в поколение. Я думаю, что отец Сокаку, Сокити, считал, что будет легче научить своего эксцентричного сына, если такая важная персона в клане, как главный советник Таномо Сайго будет считаться номинально ответственным за уроки дайто-рю.

В cвитках школы дайто-рю содержатся весьма подробные технические пояснения. Кто, на Ваш взгляд, был первым человеком, записавшим эти приемы?

Думаю, кто-то попросил Сокаку показывать приемы и записывал их. Человек, записавший приемы, должен был быть очень умным. Поэтому вероятно предположить, что им был Таномо Сайго.

О чем Вы обычно разговаривали с Сокаку?

Сокаку говорил мне: «Я сумел купить землю в Сиратаки путем тяжких усилий. Ты должен брать с меня пример и усердно заниматься боевыми искусствами. Так и быть, я тебя научу».

Еще он имел обыкновение говорить: «Мне не нравится учить приемам людей, которые много пьют, потому что такие люди становятся причиной проблем».

Однажды Сокаку рассмеялся, показав беззубый рот, и сказал: «Ты можешь сделать кульбит, когда тебя так держат? Уверен, что нет. В этом суть приема».

Когда Сокаку делал мах мечом, я слышал звук разрезаемого воздуха. Я спросил Сокаку, как он этого добивается. Он ответил: «Это результат занятий. Я тебя научу».

Как-то раз он сказал: «Я научу тебя стилю владения мечом Оно-ха итто-рю». Однако я ответил: «Я только и могу, что изучать дайто-рю». Поэтому Оно-ха итто-рю я так и не узнал.

Иногда он рассказывал о войне Айзу. «Когда разгорелась война Айзу, я был слишком молод, чтобы в ней участвовать. Но, честно говоря, мне очень бы хотелось на ней посражаться».

Сокаку всегда носил с собой тэссэн (железный веер) и показывал мне, как им пользоваться. Например, можно было помешать человеку закрыть двери, быстро вставив веер между ними. Сокаку говорил: «Не нужно носить железный веер просто так. Если применить его таким образом, тебя не задавят. Самураю всегда важно помнить, что кто-нибудь только и ждет случая застать его врасплох».

Однажды Сокаку сказал мне: «Я собираюсь в Сэндай учить и хочу, чтобы ты пошел со мной и помог». Я рассказал об этом матери, и она мне запретила идти с ним, так что я отклонил предложение. Сокаку ответил: «Жаль, что ты не можешь отправиться со мной, поскольку я собирался кое-чему тебя научить».

Как-то почтовый служащий сказал мне: «Однажды в контору зашел старик купить марок. Попросил квитанцию. Я ответил, что у нас их нет. Выходил он со словами: «Если ты не знаешь, что такое квитанция, лучше выясни!». Я объяснил служащему, что это был учитель дзюдзюцу по имени Такэда.

Лежа в постели, Сокаку вытягивал руки и начинал по-разному двигать пальцами.

На занятиях Сокаку обычно ругал меня, делая замечания вроде: «Ты неправильно хватаешь», «Неправильно ноги ставишь» или «Неправильно понижаешь тело». После одного урока Сокаку заметил: «Стоит тебе один раз проделать прием, и ты сможешь выполнять его довольно легко. Вот почему я терпеть не могу, когда за мной в это время наблюдают посторонние».

Как-то раз я начал атаковать Сокаку не понарошку, полагая, что передо мной просто старик. Ну и больно же мне тогда было!

Сокаку говорил мне: «Как-нибудь я дам тебе сертификат преподавателя, так что принеси мне записную книжку, и я скреплю ее своей печатью». И еще он говорил: «Сделай доску, напиши на ней «Здесь изучают дайто-рю», и повесь ее на воротах».

© Перевод К.Шатилова

--------------------------------------------------------------------------------


[1] Гитин Фунакоси (1868-1957). Популяризатор каратэ в современной Японии и основатель каратэ Сётокан.

[2] Иероглифы, используемые Сато в его статье, старые и переводятся как «китайская рука». В современном написании первый иероглиф другой и означает «пустой».

[3] Поскольку речь идет о событиях 1907 года, то есть до женитьбы Сокаку на Суэ, вероятно, здесь упоминается его первая жена, Кон.

[4] Сокаку проводил большую часть времени между концом 1905 и серединой 1909, преподавая в префектуре Ямагата, так что здесь, скорее всего, имеется в виду русско-японская война 1904-1905.

[5] Мунэкьё (1891-1967 ?), сын Сокаку от первого брака с Кон.

[6] Судя по упомянутому переезду Сокаку в Осаку и о додзё «Асахи Ньюс», описываемые события приходятся на 1936 год.

[7] Единственный из известных фильмов той эпохи – фильм 1935 года, снятый «Асахи Ньюс» с участием Мориэя Уэсибы и Такума Хисы. Если какой фильм с Сокаку и был снят, во время войны он оказался либо утерянным, либо уничтоженным.

Категория: Библиотека БУДО
Просмотров: 3700